Чаевничал с Петром Машеровым, фотографировался с Леонидом Брежневым, получал правительственные награды из рук Андрея Громыко. Человек-эпоха. Об этом никто даже не догадывается, когда он стоит в магазинной очереди, едет в автобусе, берет талон к врачу.

Аккуратный, коренасто-приземистый мужчина, которому при незнании на вид можно дать и 75. У Евгения Ивановича отличная память, аналитическое мышление, постоянно обновляющийся кругозор. Он всегда в курсе событий, происходящих как в мире, так и стране, области. К тому, как развивается сельское хозяйство на Брестчине, а особенно в Пружанском районе, внимание особое. Ведь там он 36 лет руководил колхозом «Рассвет», где и стал Героем.

– Евгений Иванович, известно, что вы и сейчас ставите порой некоторых руководителей в тупик своими вопросами вроде «Почему у тебя на ферме корма дороже молока?» Значит, до сих пор в своем деле хорошо разбираетесь. Но двадцать лет назад добровольно оставили хозяйство, где все было отлажено, как механизм, а могли бы еще и поработать...

 – Если бы не оставил, то, может быть, столько и не прожил (смеется). А если серьезно, то почувствовал, что мое время уходит. Надоив в 1988 году 5000 литров молока от каждой коровы, мы прославились на всю страну. Примерно таких же результатов у нас в области добились в хозяйствах, которые возглавляли Генрих Третьяк и Владимир Бедуля. Вместе мы были в группе руководителей, которым Звезды Героев вручал в Москве наш земляк Андрей Громыко. Помню, как он тогда подчеркнул, что в наших хозяйствах достигнут мировой уровень производства сельхозпродукции. Но, к сожалению, шагнуть далеко вперед от этого уровня тогда мы не смогли, в то время как весь мир пошел дальше широким шагом. Как аграрий, я не видел широких путей дальнейшего повышения эффективности труда на той производственной базе, что имелась. Создание новой только начиналось. Все было очень сложно, неведомо, спорно, даже опасно при неверных шагах в экономическом отношении. Перевод молочного производства на совершенно новый уровень тогда требовал от руководителя и нового прилива энергии. А мне было уже за семьдесят, к тому же появились проблемы со здоровьем, и я бы мог просто подвести людей. А уходить надо, я считаю, достойно.

– В вашей биографии немало крутых поворотов. Вот один из них – в 1964 году в Высшей партийной школы в Минске вы стали инструктором орготдела Брестского обкома КПБ, но не прошло и года, как вас перевели в отстающий колхоз. Добровольно отправились поднимать сельское хозяйство или были таким образом за что-то наказаны?

– Добровольцем я быть не мог, потому что в моей семье подрастали две дочери полутора и шести лет. Мы только вселились в отличную квартиру престижного дома в центре Бреста, едва начали с женой счастливо обживаться. Везти их в деревню и вновь обустраиваться в мои планы входить никак не могло. Но и наказания не было. Просто обо мне вспомнили в колхозе «Рассвет», где я до этого немного поработал секретарем партийной организации и заместителем председателя. Не буду называть его имени, но в моей судьбе именно он сыграл роковую роль. Очень крут был мужик по отношению к людям, а замены ему найти не могли. Вот и решили районные власти послать к нему «комиссара», заместителя по партийной линии, который бы по мере возможности сдерживал своенравного руководителя. Выбор пал на меня. Может быть, потому, что тогда я был директором в школе деревни Добучин, расположенной недалеко от Колядичей – центральной усадьбы «Рассвета». К тому же к тому времени отслужил три года в армии, став лейтенантом запаса, заочно получил высшее образование, вступил в партию. Так и попал из педагогов в аграрии. Как-то на одном из партийных форумов мне предложили выступить с докладом о положении дел в хозяйстве. Я, как смог, разложил все по полочкам, стараясь говорить, как можно доходчивее и убедительнее. Доклада не писал, выступал без бумажки, что на то время было необычно. А через несколько дней меня вызвали в обком партии и предложили отправиться на два года в Минск в высшую партийную школу.

После ее окончания стал работать инструктором орготдела Брестского обкома КПБ, но, как вы верно подметили, недолго. В это время в Колядичах закипели страсти. Люди наотрез отказались на очередном отчетно-выборном собрании переизбирать того самого председателя, о котором я говорил. При этом требовали – верните нам учителя! Я их понимал, но возвращаться в Колядичи не хотел, в крайнем случае, намеревался поехать с семьей на родную Могилевщину. Заместитель первого секретаря обкома по сельскому хозяйству Дмитрий Никитич Туровец убедил, что я на это не имею права. «Ты – солдат партии и обязан идти туда, куда она прикажет, – как сейчас помню его слова. – Тебя два года учили лучшие преподаватели республики, к тому же имеешь специализацию организатора сельхозпроизводства». Обнадежил первый секретарь обкома КПБ Владимир Андреевич Микулич: мол, поддержим, но, если увидим, что не получается, предложим вернуться обратно в Брест.

 – Значит, возможность продолжить карьеру была. С учетом колядичского периода весьма перспективная…

– Да, но поворачивать назад я уже не мог, настолько сжился с «Рассветом». Представьте, когда сюда приехал, тут в марте даже коров кормить было нечем. Пришлось измельчать старую солому с крыш. Вот тогда я ярко вспомнил свое детство в деревне Косарь Чериковского района, где еще мальчишкой научился косить, пахать, бороновать… Родители были рядовыми колхозниками, жили тяжело, голодно. Помню: три или четыре женщины запрягались в плуг и тянули его, а я, малолетка, шел за этим плугом.  Этот тяжелый опыт помогал руководить людьми, которые работали за трудодни. К счастью, с приходом брежневской эпохи их отменили, и мы одними из первых начали выплачивать ежемесячную заработную плату. Но правление хозяйства всегда стремилось дать людям, кроме зарплаты, еще что-то не менее значимое. Мы всегда работали под девизом «Колхоз – для колхозника». Поэтому у нас были и свой профилакторий, где работал даже стоматологический кабинет, и кафе на ресторанном уровне, и баня люксового уровня, в которую попариться приезжали даже из Бреста. Это была внешняя видимая социальная надстройка для колхозника, но существовала и внутренняя в виде различных поощрений вроде дорогостоящих путевок на отдых, внеочередного права на покупку дефицитного в то время личного автомобиля. Люди это ценили и работали с душой, отсюда и все производственные достижения нашего хозяйства.

– Еще один вопрос традиционный – о секретах долголетия…

– Никаких секретов. Никогда не курил, равнодушен к спиртному, хотя застолий с хорошими людьми не избегал. А вообще этот вопрос больше не ко мне, а к супруге Елене Антоновне. Более полувека мы вместе, но до сих пор она мне преподает науку о том, как беречь себя и окружающих.